Владимир Чижов: Первая нитка "Южного потока" к концу следующего года будет запущена

– Недавний саммит "Россия-ЕС" прошел в сокращенном формате, ожидания от него были довольно скептические. Как вы оцениваете его итоги?

– Было много спекуляций до саммита, некоторые из них продолжаются и сейчас – что он чуть ли не провальный, обрезанный, куцый. Я лично оцениваю саммит как полезный, как возможность в непростой ситуации откровенно обменяться мнениями. Да, проблемы у нас есть.

Проблемы эти касаются и сугубо двусторонних отношений, некоторые из них уже давно известные и по большому счету технические: такие как транссибирские перелеты, антидемпинговые процедуры, проблемы в ветеринарной и фитосанитарной области.

Есть проблемы, проявившиеся за последнее время на фоне инициативы Евросоюза "Восточное партнерство". Своего рода квинтэссенцией этих проблем стали различия в оценках ситуации на Украине. Хотя дело не только в Украине, естественно: среди фокусных государств "Восточного партнерства", как известно, шесть стран.

Обсуждалась также международная проблематика, там у нас, похоже, меньше проблем с Евросоюзом. Это касается взаимодействия по иранской ядерной программе, работы в "квартете" международных посредников по ближневосточному урегулированию. В отношении Сирии мы придерживаемся общих позиций в том, что касается сути происходящего и урегулирования, а по тактическим сюжетам согласны не во всем. Хотя объективно Евросоюз на сирийском направлении не играет такой лидирующей роли, как по иранским делам.

– А каковы основные результаты саммита?

– Я бы хотел, во-первых, отметить совместное заявление по борьбе с терроризмом. Оно пришло на смену принятому в 2002 году под влиянием событий 2001 года. Сейчас ситуация с международным терроризмом еще более непростая. Не могу сказать, что заявление было легко принять. Были довольно плотные переговоры при согласовании текста, но в итоге мы вышли на тот вариант, который устраивает и нас, и наших партнеров из Евросоюза.

К осязаемым решениям саммита можно отнести договоренность о следующем саммите, который состоится, как было объявлено, 3 июня в Сочи, причем он пройдет уже полноформатно, с участием еврокомиссаров и российских министров. (Таким образом, нынешний более узкий формат саммита не рассматривается как прецедент.) Он пройдет накануне саммита "восьмерки" в Сочи.

- А по поводу Нового базового соглашения (НБС)?

— Эта тема тоже, естественно, фигурировала на саммите, как и все последние годы. Переговоры по соглашению начались в июле 2008 года. Мы провели 12 раундов между июлем 2008-го и декабрем 2010 года, продвинулись достаточно серьезно по большинству сюжетов. Хотя говорить о каком-то едином тексте пока было бы преждевременно. Затем была техническая пауза в связи со вступлением РФ в ВТО, после чего коллеги из Евросоюза предложили сразу идти семимильными шагами вперед в направлении либерализации экономики. Для российской экономики это было несколько несвоевременно после начала членства в ВТО, условия которого предстояло, так сказать, переварить…

Добавился еще и другой новый момент – процесс на треке Евразийской интеграции, в результате которого компетенция в ряде областей, охватываемых НБС, была передана Россией с национального уровня на наднациональный.

– И что получилось с переговорами по базовому соглашению?

– В конце прошлого года российское правительство утвердило обновленные директивы на переговоры, мы проинформировали об этом факте наших коллег, предложив активизировать переговорный процесс – к чему, кстати, наши партнеры давно призывали. Однако именно они оказались сейчас к 13-му раунду переговоров не готовы. Мы никогда не ставили целью завершить переговоры к какой-то юбилейной дате. Главное – содержание, а по содержанию наши коллеги сказали, что они считают необходимым провести еще одну-две встречи экспертного уровня по экономической тематике перед новым раундом переговоров.

– А как РФ и ЕС работают, если предыдущее соглашение истекло в 2007 году?

– Оно не истекло. Соглашение было подписано в 1994 году, вступило в силу 1 декабря 1997 года. В нем было прописано, что оно действует десять лет с последующим ежегодным автоматическим продлением до тех пор, пока одна или обе стороны не заявят о намерении прекратить его действие.

– Как соотносится с Новым базовым соглашением с ЕС евразийская интеграция, создание Евразийской экономической комиссии (ЕЭК)?

– Суть договоренности в том, что соответствующие представители ЕЭК будут подключаться к переговорам в качестве экспертов российской делегации при обсуждении тем, которые входят в компетенцию ЕЭК. Но ЕЭК сама не будет стороной соглашения, так же как Еврокомиссия не является стороной соглашения.

– То есть в тех переговорах, которые должны начаться на саммите Россия-ЕС в Сочи, они будут принимать участие?

– Да, конечно, будут. Более того, неформальные контакты уже проходили. Так, 20 января, помимо российской делегации во главе с замминистра экономического развития Алексеем Лихачевым, на переговорах был и член коллегии ЕЭК Андрей Слепнев, который принял участие в одной из встреч.

– Почему на саммите ничего не прозвучало по поводу виз? Обсуждался ли этот вопрос?

– Это активно обсуждалось в рамках подготовки к саммиту. Стало ясно, что, к сожалению, и на этом треке наши партнеры к серьезным шагам не готовы. Поэтому смысла обмениваться претензиями на этот счет мы не видели. К концу прошлого года была практически завершена работа по имплементации совместных шагов. Наши партнеры подготовили обобщающий доклад, который содержит еще почти 50 рекомендаций. Мы подготовили свой, там было сопоставимое число рекомендаций. Мы предложили начать переговоры по тексту соглашения, продолжая работу над взаимными рекомендациями. Мы рассчитывали, что к саммиту будет принято политическое решение странами-членами ЕС. Его нет. Зато есть набор вопросов, на которые на днях были представлены наши комментарии.

– Почему не было политического решения перед саммитом? Что мешает начать переговоры?

– Я думаю, тут несколько факторов. Во-первых, позиции отдельных стран-членов. Они очевидны. Второй момент – общий климат в вопросах миграции, визового режима. Известно, с каким "скрипом" сейчас открывается свобода передвижения для новых членов Евросоюза Болгарии и Румынии, и это даже не Шенген. О Хорватии пока даже не говорили. В Лондоне звучат официальные голоса, что нужно закручивать гайки. И не только в Лондоне. Это создает общий фон. Я также неоднократно слышал от различных представителей Евросоюза ссылки на то, что некоторые страны-члены заботятся о подключении к визовым упрощениям, а в перспективе — к безвизовому режиму стран "Восточного партнерства". Это означает не пропустить Россию вперед…

– Грузии и Молдавии?

– Я думаю, что так. И Украину в этом контексте упоминали. По крайней мере, до последних событий. Я всегда говорил, что мы совершенно не против, чтобы отмена виз происходила одновременно. Но мы против того, чтобы делать наши переговоры по безвизовому режиму заложниками тех проблем, которые могут быть у них с этими странами. Теперь мы ждем консенсуса Евросоюза, без чего решение вопроса невозможно.

– А на какой стадии находится процесс либерализации визового режима с ЕС?

– Переговоры фактически завершены. Речь идет об адаптации действующего соглашения 2006 года о визовых упрощениях. Но подвижек нет и здесь. Сначала камнем преткновения стал сюжет об обладателях служебных паспортов, это тянется уже несколько месяцев. Нам говорят, что в России больше служебных паспортов, чем в любой стране Евросоюза. Но если сравнивать суммарное количество, то у них примерно в десять раз больше. Причем у нас половина обладателей служебных паспортов – моряки Черноморского флота, которые находятся на Украине. Наши военные с "синими" паспортами находятся и в некоторых других местах на территории СНГ. С "синими" паспортами ездит и административно-технический персонал российских посольств, но им они выдаются для проезда к месту работы и нахождения там.

А вот страны ЕС предоставили довольно интересные данные. В некоторых странах служебные паспорта могут выдаваться гражданам третьих стран, а в одной стране нам сказали, что они выдаются таким-то категориям и еще одной категории, которую, дескать, мы вам не назовем.

Здесь нужно политическое решение. Насколько эта ситуация вокруг "Восточного партнерства" и Украины повлияла на них в этом вопросе – можно только гадать.

– Не могли бы вы прокомментировать ситуацию с запретом РФ на импорт свиной продукции из всего ЕС?

– У нас были данные, достоверность которых долго опровергалась, о распространении африканской чумы свиней в Литве. Накануне саммита РФ-ЕС литовская ветеринарная служба сей факт подтвердила. Дело в том, что в ЕС какого-либо контроля торговли между странами нет – это единый рынок, о котором они так любят говорить. После обнародования факта о чуме чиновники ЕС заявили: давайте заблокируем зараженные районы Литвы. Но там же не только никакого забора нет с другими странами ЕС и с другими регионами Литвы, там нет никакого контроля. Тем более что переносчиками являются дикие животные.

– А как вам реакция ЕС на наш запрет?

– Сугубо политизированная. С нашей стороны речь идет о вполне объяснимой заботе о здоровье населения. Кстати, когда в 2007 году в отдельно взятых районах РФ проявилась эта африканская чума свиней, ЕС в один момент запретил импорт любой продукции свиноводства из РФ – от Калининграда до Владивостока. И ничего, этот запрет действует до сих пор. А когда мы делаем то же самое – мы, значит, действуем непропорционально.

– Расскажите, что такое консультации РФ и ЕС по "Восточному партнерству", о которых было объявлено после саммита?

– Это будет новый формат экспертных консультаций. Он был предложен нам коллегами из Евросоюза. Теперь мы ждем от них конкретных предложений по срокам и месту переговоров.

– А мы им с цифрами в руках будем показывать, к чему соглашение об ассоциации приведет украинскую экономику, ну и заодно все остальные экономики. Кстати, членство в ЕС для Украины — никогда такого предложения не звучало. Хотя иллюзия подобного в головах некоторых участников "Майдана", наверное, до сих пор есть. Впрочем, там сейчас уже другая публика, которая о евроинтеграции думает в последнюю очередь.

– А что с предложениями о трехсторонних консультациях по ассоциации Украины с ЕС?

– Евросоюз продолжает отвергать возможность трехсторонних переговоров – то есть РФ, Украина, ЕС. Мы же готовы говорить с кем угодно о чем угодно.

– В ходе саммита Россия предложила провести переговоры по созданию зоны свободной торговли ЕС и ЕАЭС. Представители Евросоюза ответили отказом?

– Категорического "нет" они не сказали. Представители ЕС говорят: вот когда Казахстан и Белоруссия вступят в ВТО, тогда и обсудим единую зону свободной торговли. Хорошо. Только тогда не мешайте им вступать в ВТО.

– ЕК получила мандат на переговоры от имени шести стран ЕС, по которым пройдет трубопровод "Южный поток". О чем будут эти переговоры?

– Межправсоглашения с этими шестью странами были подписаны еще до вступления в силу "третьего энергопакета". Обычно закон обратной силы не имеет. Но нам говорят: стройте инфраструктуру, пожалуйста, но как только откроется кран и пойдет газ – нормы "третьего энергопакета" заработают для "Южного потока". В сложившейся ситуации, когда межправсоглашения о прокладке ЮП юридически не могут быть отменены, а денег в создание газопровода уже инвестировано немало, ЕК от имени этих шести стран ЕС будет обсуждать с нами возможности исключений для "Южного потока" в применении норм "третьего энергопакета". Соответствующая рабочая группа уже начала переговоры.

– К какому сроку необходимо договориться?

– Первая нитка "Южного потока" к концу следующего года будет запущена.

– То есть к этому сроку?

– Лучше раньше.

– Позвольте вопрос о ВТО. Почему Еврокомиссия не отзывает иск из ВТО по утилизационному сбору?

– Они не отзывают его, но и не форсируют дело. Насколько я знаю, список участников панели, которая должна вести разбирательство, от ЕС так и не появился.

– То есть они пока читают новый закон, анализируют применение нового режима уплаты сбора?

– Думаю, да.

– В чем особенности и сложности дипломатической работы с европейскими институтами?

– Наверное, те мои коллеги, которые работают в "горячих точках", в сложных климатических условиях считают, что в Европе работать легко.

На самом деле это не так. Здесь объем работы и сложность, разноплановость задач требуют знания большого набора предметов. Постоянное представительство при ЕС — это не типичное дипломатическое учреждение. Во-первых, это постоянное представительство при организации, членом которой Россия не является. В этом есть своя специфика. С другой стороны, широкий спектр вопросов требует экспертных знаний в различных областях. На сегодняшний день наше постпредство — это крупнейшее российское загранучреждение в Европе, в том числе за счет экспертов из федеральных органов исполнительной власти.

А если говорить о сложностях, то Евросоюз – это такая структура, где есть определенная сфера компетенций всего сообщества, определенный набор компетенций, которые страны-члены оставили за собой, и между ними – некая серая зона смешанных компетенций. Она все время меняется. Теоретически она должна сокращаться, но это не всегда происходит, и в этой ситуации ориентироваться непросто. Но ничего, работаем.

– Вы проводите здесь, в Европе, новую российскую дипломатию. В чем ее основные успехи?

– Она необязательно во всем новая. Есть основа, на которой мы работаем. Есть багаж знаний, интеллектуальных возможностей. Да, мы работаем активно, некоторые успехи российской дипломатии стали более заметны сейчас – это тоже факт. Но ведь есть и незаметные успехи. А наши достижения на европейском направлении — это, во-первых, вопросы, связанные с европейской безопасностью, вопросы, связанные с взаимодействием с нашими ключевыми экономическими и прочими партнерами и, конечно, сотрудничество с европейскими странами и организациями, такими как Евросоюз и НАТО, на международной арене. Совместная работа на ближневосточном треке, на иранском – все это требует знания ситуации в других регионах.

– Чего бы вам больше всего хотелось добиться на посту постпреда при ЕС?

– Я бы, конечно, хотел быть участником церемонии подписания Нового базового соглашения, это вполне естественно, я довольно долго этим занимаюсь. А вообще наше стратегическое партнерство иногда складывается из небольших кирпичиков, хотя все вместе представляет достаточно внушительную конструкцию. И я горжусь тем, что в этой конструкции есть часть и моего труда.